Продолжение публикации заметок иностранцев, воевавших в 1812 году в армии Наполеона - о бедственном положении Великой армии на территории России уже в первые дни "русской кампании"; эти дни показали французским офицерам, как тяжело, должно быть, им придется осенью.
***
Наше составленное заранее мнение о России и наше малодушие относительно великого предприятия отчасти рассеялись, как только мы заметили, что на другом берегу реки все было иначе и в лучшем состоянии, чем нам приходилось видеть до тех пор в Польше. Мы сразу попали на хорошую военную дорогу, и впервые встретившиеся нам дома имели очень милый вид. Мы увидели больше порядка в расстановках верстовых столбов, шлагбаумов и показателей пути, чем это было в Польше; вдоль дороги чаще и регулярнее расположены были хорошие усадьбы, почтовые станции и постоялые дворы. Вскоре мы шли уже по прекрасному частому лиственному лесу, в то время как раньше нас прямо удручали огромные пространства хвойного леса. Первая попавшаяся нам на глаза деревня, несмотря на дождливый вечер, выглядела очень хорошо; словом, первые впечатления заставили нас изменить к лучшему наше предварительное мнение.
Мюрат, окруженный генералами и адъютантами, стоял у въезда в красивое поместье и заставили нас, насквозь промокших, пройти перед ним парадным маршем, после чего мы расположились на ночевку на обработанном поле, близ деревни, вправо от военной дороги, идущей на Вильну.
Здесь мы бросили большую дорогу на Вильну и свернули в сторону на скверные проселочные дороги; врага мы не встречали, попадались только немногочисленные, но благорасположенные крестьяне, зато очень много грязных евреев.
К вечеру мы остановились покормить коней. Первый раз мы развязали серпы и косы и стали косить зеленую траву и посевы. На семь полков нужно много, а еще больше, чем нужно, они портят. Деревень вблизи не было, зато виднелась небольшая церковь, и уже в ту пору ходила молва, что в ней собраны большие запасы муки, драгоценностей и т.п.; однако никто из наших не подходил к ней, так молва и осталась непроверенной. И здесь, и впоследствии я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь из наших ограбил церковь. Все эти безобразия всегда проделывались либо теми, кто шел позади нас, и я не раз убеждался, что пехота, менее занятая, скорее склонна к подобным поступкам, чем конница; у кавалерии, при постоянной заботе о конях, седлах и разнообразном вооружении, меньше остается времени на это.
Мы с каждым днем приближались к Вильне; дни стояли теплые. Во всех отношениях мы перебивались кое-как; уже мало было хлеба, а мука, молоко, вино и водка сделались большой редкостью. Вследствие жары и скверной воды мы забирались в ледники и захватывали с собой куски льда, которые переходили из рук в руки и сосались всеми. Купить ничего нельзя было, потому что маркитанты не поспевали за нашим быстрым передвижением. Офицеры должны были довольствоваться тем, что добывала воровством и грабежом их прислуга, да и к тому редко представлялась возможность; поэтому, уже в первые дни за Неманом общая нужда вызывала крупнейшие беспорядки. Для лошадей лишь очень редко находилось сено и овес, а когда это и случалось, лошади не могли размолоть овса зубами, притупленными вследствие питания травой и зерновым кормом.
Подобный образ жизни не мог долго оставаться без последствий, и уже здесь всадники и лошади начали страдать поносом. Люди бледнели, становились вялыми и худели; кони еле-еле тащились и тоже худели.
Между Неманом и Вислой мы неоднократно переживали тревогу, но ни разу не видели русских…
Генрих фон Роос. В 1812 году служил в 3-м конноегерском герцога Людовика полку, принимавшем участие в походе Наполеона. В ходе боевых действий был взят в плен. В дальнейшем остался в России и дослужился до звания главного врача Маиирнской больницы в Петербурге.
***
Первые же четыре дня нашего похода по России привели артиллерию в ужаснейший вид. Холодные дождливые ночи на бивуаках погубили более трети лошадей. Генерал Сорбье, бывший свидетелем этого, высказал вслух, что надо быть сумасшедшим, чтобы пускаться в такие предприятия. Чего же можно было ожидать осенью, если уже в конце июня холодные дожди убивали лошадей и делали дороги непроходимыми?
Мы вступили 1 июля в Вильну. Все дома предместья были разграблены и покинуты. В этот день мы прошли всего 8 верст: трупы лошадей загораживали путь; я насчитал их более 1000 на самой дороге, а по сторонам ее – их было бесчисленное количество.
Все десять дней, которые мы шли к Вильне, я уверял себя, что император, пораженный началом войны, не пойдет дальше, а займется восстановлением Польши.
Где было найти лошадей? – Я не знаю, каким образом снабдили ими армию, но для того, чтобы дать лошадей гвардии – их взяли из четырех запасных конных артиллерийских батарей, при чем всех канониров спешили.
Где было взять провиант? – Уже больше не производили раздачи порций. К счастью у меня был небольшой запас муки, благодаря чему мы не умерли с голоду в Вильне.
Где найти фураж? – Трава была скошена более чем на пять верст в окружности.
Но поляки своим энтузиазмом поддерживали императора; они говорили о том, что поднимут свои войска, хотя бы все обещания, сделанные ими в 1807 году, были забыты…
Антуан Огюстен Флавьен Пьон де Лош – французский офицер, в 1812 капитан 3-го полка пешей артиллерии.
***
4-го июля мы подошли к местечку Троки. Оно казалось издали прелестным, но при вступлении в него вся иллюзия сразу пропала.
Около первых же домов нас окружила толпа евреев с женами, детьми и длиннобородыми старцами; все они на коленях умоляли нас избавить их от алчности солдат, которые забирались во все дома и разоряли их, похищая все, что попадалось под руку. Мы старались утешить этих несчастных, сознавая, что слова наши останутся словами. В местечке не было магазинов, а наши солдаты давно уже не получали своих порций и жили только грабежом жителей; это создавало крайний беспорядок и пагубный упадок дисциплины, тем более печальный, что он является обыкновенно верным признаком упадка армии.
В домах не было мебели, так как бежавшие жители унесли все с собою; еврейские дома, грязные до отвращения, были опустошены нашими войсками; таким образом, это местечко, крайне привлекательно с вида, не принесло нам никакой помощи и было полно неудобств: нигде нельзя было найти соломы для спанья, а за фуражом для лошадей приходилось ездить за 15 верст.
Эжен Лабом (1783 – 1849). В 1812 г. был инженер-капитаном в штабе 4-го корпуса.
Источник: Французы в России, 1812 г., по воспоминаниям современников – иностранцев. Сборник, составленный А.М. Васютинским, А.К. Дживелеговым и С.П. Мельгуновым. Издательское товарищество "Задруга". Москва. 1912.
